Мешок конопли до Новосибирска? Отчего бы и нет?
 |
О поезде номер 202 Алма-Ата - Новосибирск ходят легенды. Мало того, что он пусть «ближнее», но заграничный - за его хвостом остается такая экзотика, как грандиозная китайская барахолка южной столицы Казахстана и знаменитая на всю Россию Чуйская долина с немереными полями конопли. К тому же трасса 202-го идет по не менее легендарному Турксибу. Помните классику: «шайтан - черт, арба - телега, шайтан-арба - Среднеазиатская железная дорога»... Для репортера такая репутация объекта - все равно что «косячок» для наркомана: как себя ни убеждай, все равно притянет и не отпустит. Поехали?
По-летнему жаркий казахстанский денек. Вокзал Алма-Ата-2. На лицах путешественников в страну Россию - густой пот вперемешку с собачьей тоской. Сверкающий синей краской 202-й состав «Казахстан темир жолы» - аналога нашего МПС - уже стоит рядом, в двух шагах. Но стоит, как модно сейчас говорить, виртуально: на втором пути, на платформу которого НЕТ ПЕРЕХОДА, кроме как через первый. А на первом такой же синей стеной стоит фирменный поезд «Алма-Ата - Петропавловск», отправляющийся за 13 минут до новосибирского...
Под петропавловскими вагонами кипит муравьиная жизнь: согнувшись калачиками, снуют шустрые местные носильщики, один за другим перекатываются здоровенные тюки, коих хватило бы на десяток обычных российских поездов. И вот - внимание! - петропавловский состав медленно трогается. Коммерсанты выныривают прямо из-под колес, а толпа напрягается, как на олимпиадной стометровке. После двух фальстартов из-за сорванных стоп-кранов синяя змея таки уползает, и могучее людское цунами накрывает несчастный 202-й по самую крышу.
Впрочем, здесь главное не люди - багаж. Нашему купе повезло, но остальные восемь отсеков челноки-бизнесмены забивают под самую завязку. Оставшиеся пять минут до старта нам с попутчиками приходится злобно отбиваться от попыток ушлых людей пристроить барахло и в наше помещение, причем единственным средством от ненормативного багажа выступает ненормативная лексика. Спасибо моей родной Колыме за образование - приобретенного там дара убеждения вполне хватает.
Первая остановка - «Вокзал Алма-Ата-1». Чувство виртуальной реальности усиливается: наш вагон с пирамидами тюков внутри ожидают еще три телеги с мешками и сумками извне. Стойко держим оборону своей ячейки, на что противник применяет запрещенную всеми конвенциями ООН газовую атаку: в любимый курильщиками нерабочий тамбур загружаются два десятка мешков подгнивающего лука. Полтора дня езды в таком аромате - и пресловутый иприт «Шанелью N 5» покажется...
Тем не менее, трогаемся. Алма-Ата медленно уплывает на юг. За окном вагона - густой дым тепловоза и степь, ярко-красная от цветущих маков. Легендарный Турксиб почти не изменился за семьдесят лет со дня постройки: скромная одноколеечка с немногочисленными разъездами. Но на удивление чистая: той помойки, что царит по обе стороны насыпи от Москвы до Новосибирска, тут нет. Зато судя по тем петлям и виражам, которые старательно выписывает машинист - а разворот поезда на 180 градусов тут не редкость! - или изыскатели этой трассы, или ее строители перманентно пребывали в состоянии глубокого бодуна.
Ползем, чадим себе потихоньку. Чувствую, как снова начинает обволакивать чувство ирреальности. Маковые поля сменяются холмистой степью, перерезанной каньонами речушек: в таких декорациях киношники снимают вестерны из жизни американского Дикого Запада. Такое ощущение, что если сейчас из-за холма вылетит толпа казахских индейцев и начнет палить по нашему вагону из древних винчестеров, удивляться будет особо нечему.
Но степь почти безжизненна: ни дохлого койота, ни живого всадника. Изредка попадаются мирно клюющие скудную растительность стада баранов. Этот живой шашлык - чуть ли не единственное свидетельство того, что где-то неподалеку должны быть и люди.
«Филе девочки копченое!» - визгливый женский голос возвращает меня к действительности. Первым делом соображаю, что речь идет не о местной специфике питания - просто центральное слово реплики надо выделить запятыми. В вагоне кипит бурная торговая жизнь: разносчики снеди и шмоток движутся стройными рядами, лавируя между холмами багажа. Какие-то личности таскают керамические вазы высотой метра полтора - такой сувенир можно припереть разве что уж очень любимой женщине без риска получить им по башке в момент вручения.
В открытую на «темир жолы» продается все: от хорошего алмаатинского пива до водки и коньяка весьма сомнительного качества. А перебившее мои грезы филе, как оказалось, при жизни явно принадлежало какой-то здоровой рыбине. Посмертный запах от нее в смеси с запахом проклятого лука из тамбура, кажется, способен вывернуть наизнанку слона средних размеров. Впрочем, нет худа без добра: чувство голода в такой атмосфере сразу куда-то исчезает.
А раз так - опять мыслями за окно. Вот ни с того, ни с сего прямо в степи возникает железнодорожный состав: десятка три ржавых вагонов, обросших густой травой. Станция Жангиз-Тобе: штук двадцать хрущовских пятиэтажек, нежилых и с выбитыми стеклами, брошенных при отступлении российской армии из этих мест. Дома-призраки, вагоны-призраки - и уж совсем окончательно добивает надпись на нашем вагоне, обнаруженная мной во время недолгой стоянки: «Капитальный ремонт 31.09.2001». Прикидываю число дней в сентябре и понимаю, что пора идти спать, пока крыша совсем не поехала.
Утро. Первое желание, высунувшись из купе, спрятаться обратно. В проходе сидят и стоят люди - виртуальные для касс пассажиры с реальными для проводников тенге. Выясняю, что розеток для бритья в нашей «шайтан-арбе» не предусмотрено, не иначе, чтобы пограничникам было веселее сравнивать наши паспорта с физиономиями. А вот и станция нового дня: «Балыктыколь», с казахского - «Рыбное озеро». Откуда в этой безводной степи озеро? Очередная загадка...
Тем не менее реальность вступает в свои права - впереди граница. Вагон начинает лихорадочно оживать. Вчерашняя оборона не проходит даром: в двери купе снова возникает один из путешественников-коммерсантов с четким предложением - сто рублей каждому за каждую его сумку, помещенную к нам. Снова привычно отгавкиваемся: на фига нам хлопоты с таможней? Мужик понимающе кивает, уходит, а через пару минут на его месте появляется казахстанский полицейский с персональной проверкой паспортов для самых несговорчивых. Но все в порядке - придраться не к чему. Да и мы не в обиде: Восток - дело тонкое, у каждого свой бизнес.
В Семипалатинске выгружаем лишних пассажиров. Тут уже чувствуется близость России: привокзальная торговля идет как на тенге, так и на рубли. Сам город симпатичный, с недавно построенным впечатляющим мостом через Иртыш, только вот административно опущенный: не так давно Семипалатинскую область силовым решением присоединили к Восточно-Казахстанской с центром в Усть- Каменогорске. Впрочем, аналогичные проекты типа «присоединить ухо к пятке» витают сейчас и в России: то Псков с Новгородом слить воедино собираются, то Ярославль с Костромой...
Станция Бель-Агач - совсем близко к границе. Живописные руины асфальтобетонного заводика, ржавые пути, ручные железнодорожные стрелки многолетней давности: реформы, они и в Казахстане реформы... Курс на Россию - и вот въезжаем на последнюю казахстанскую станцию Аул. От Аула до первой российской станции Локоть - километров тридцать. Граница здесь тоже ирреально-виртуальная: по крайней мере, ее пересечение никак не обозначено.
Стоянка в Ауле - час с хвостиком. Ни таможни, ни паспортного контроля: все это, дескать, ждет нас на российской стороне в Рубцовске. Торговцев тоже нет, да пассажирам и не до пирожков - единственный центр их дипломатической активности находится у ведущего поезд семипалатинского тепловоза, а кипящие там страсти, пожалуй, не увидишь ни на одном международном форуме.
Успешные переговоры закончены, и состав медленно выползает со станции. Минут через пятнадцать примечаю загорающего прямо у насыпи деда-пенсионера и рядом с ним мотоцикл ИЖ с алтайскими номерами. Дальше все происходит мгновенно: машинист резко тормозит, и из окна соседнего вагона вылетают две увесистые сумки типа «мечта челнока». Ветеран делает прыжок, коему могла бы позавидовать молодая антилопа, хватает дар с поезда и исчезает в облаке поднятой мотоциклом пыли. Что было в тех сумочках килограммов этак на сорок - барахло, анаша или героин, нашей таможне, естественно, уже никогда не узнать.
Метров через триста сценка повторяется. На этот раз водитель белых алтайских «Жигулей»-«четверки» ловит поочередно аж шесть мест багажа. По нашим коммерсантам, столпившимся у окон, пробегает шепот: «А, это той киргизки из десятого вагона...» Сколько в той Киргизии растет конопли - наша милиция и врачи-наркологи знают отлично, равно как и сибирские потребители травяного зелья. Впрочем, можно допустить, что в той клади были и вполне безобидные детские игрушки или, к примеру, полное собрание сочинений президента Аскара Акаева...
И так далее: всего насчитываю пять остановок с перемещением в Россию неизвестно чего, но в приличном количестве. Так что грозная цепь российских пограничников, встречающая нас на перроне станции Локоть, по большому счету уже никого не волнует - дело сделано, можно спокойно пить пиво.
Зато дальше начинается тот самый российский идиотизм, от которого успеваешь отвыкнуть в Казахстане. Сперва почти час стоим в Локте: поездное начальство составляет акт о неожиданном для всех выбросе части багажа пассажиров на перегоне. Похоже, сходятся на том, что все произошло случайно: ветром сдуло... Затем грозные стражи границы под ехидные ухмылки бизнес-люда занимают места в дверях вагонов: теперь, дескать, и мышь не выскочит! Как говорится, хоть конюшню запереть, раз лошадь все равно угнали. Далее следует пытка жарой в наглухо закрытых вагонах в Рубцовске: российский паспортный контроль в лице хрупкой и наивной девушки в погонах появляется на двадцать девятой минуте стоянки, таможенный - на пятьдесят четвертой.
А дальше состав начинает опорожняться со скоростью больного дизентерией. Ароматный лук, слава богу, вываливают-таки в Рубцовске, хотя его запах держится до самого новосибирского вокзала. Запомнилась разгрузка нашего вагона на Новосибирске-Южном: тридцать девять тюков вылетает из вагонных дверей за две минуты двадцать восемь секунд: хоть в книгу Гиннесса заноси...
И, наконец, последнее впечатление: привокзальная площадь и подозрительно озирающие мою по-южному небритую физиономию милиционер с двумя омоновцами и сакраментальной репликой: «Ваши документики!» Что ж, извини, браток, за утреннее разочарование, вызванное удостоверением «Вечерки»...
Ну, здравствуй, Россия, ешкин кот...
