Правда, несколько раз целовались. После школы поехала за ним в Томск и поступила в университет, на факультет прикладной математики и кибернетики. Платоническое чувство осталось на всю жизнь. Всегда о нем спрашиваю, приветы передаю. Он служил в Афганистане, был ранен, контужен, дважды женат, у него двое детей.
Самые сильные чувства появляются тогда, когда что-то теряешь. Сравниваешь и понимаешь: дороже этого ничего не было. Ничего. Что теряла? У меня муж умер. Хотя мы не жили вместе последние десять лет, поняла, что ждала его все это время. Парадокс: человек излечился от рака, а умер от алкоголизма.
В первый раз замуж вышла в 20 лет. Это такое ребячество было. Загадала: выйду за человека, который умеет вальс танцевать. И вот Новый год, вальс, Сережа меня пригласил. Скоро сделал предложение, я согласилась — никто не смог отговорить. Но прожили меньше года. Илюша родился, и я ушла. Любви нет — отношений нет. В прошлом году он нашел меня в социальной сети. Нашему сыну 31 год, его он с тех пор не видел. Стал просить прощения. Считал, что ничего хорошего никому в жизни не сделал. Стал вспоминать нашу жизнь как счастье. Наверное, я его вычеркнула из своей жизни. Надо это уметь делать.
Илье было полтора года, когда снова вышла замуж. Мы познакомились еще в Томске. Я на первом курсе, он на шестом, физик-ядерщик. Видно, еще тогда в него влюбилась. Когда уже с маленьким сыном жила у родителей, однажды увидела его во сне. Утром подошла к окну и вижу: стоит Николаев. Откуда? Я три года его не видела. У меня подкосились ноги, села. Снова подошла к окну: никого нет. Померещилось? И вдруг раздается стук в дверь. Открываю — он. Приехал ночью из другого города в наш поселок, где никогда не был, нашел дом, залез на дерево и оттуда вычислял мои окна на втором этаже. Увидел детскую кроватку, дождался утра и, как только загорелся свет, пришел.
Официально попросил моей руки у родителей и через неделю увез с собой. Это была сказка для нашего поселка.
Мы расстались, когда дочери было 11 лет, а сыну 15. Время такое, что плакать нельзя. Надо было тащить семью. Когда захочешь, научишься всему. Я ушла из частной школы и занялась бизнесом. Создала фирму, полюбила валенки и резиновые сапоги. Раньше они для меня были на одно лицо. Оказывается, нет! Производитель, модели, пластикат, подошвы, подкладки, температурный режим — все разное. Спустя годы такие инновации пошли! Есть резиновые сапоги, которые с определенным чулком можно носить в шестидесятиградусный мороз. Я первая привезла в Новосибирск гламурные резиновые сапожки: на каблучке, в цветах. Для нашего региона самый лучший бизнес. Потому что грязь — куда ее денешь?
Когда бизнесом занялась, постоянно о чем-то думала: о машинах, ценах, покупателях, поставщиках. Это хорошая школа. Когда на работе возникает какая-то ситуация, я ее сразу просчитываю наперед — где какая проблема вылезет и, если пойдет не так, как это решить.
К бизнесу, наверное, больше способностей у мужчин, они хладнокровнее. Если надо проявить жесткость, наглость — это все-таки они. У меня нет этого. Всегда говорю: у меня два недостатка — никогда не вру и всем доверяю. В наше время это уже недостатки.
Когда партнер меня кинула, я не знала, что делать. Пришла на работу — ключ не подходит к замку. До этого было ощущение, что за спиной какая-то возня, но сама так не делаю, поэтому плохого не думала. После этого полгода жила на даче с котом, много читала, вязала, занималась цветами — предательство пережить тяжело. Партнер до работы со мной даже на компьютере работать не умела, всему ее научила. Она поднялась, машину, квартиру купила, детей родила. Без меня ничего не смогла — закрылась. У меня было время подумать, как прошла жизнь, куда пришла. Увидела, как поддержали меня дети. Они сказали: «Мы выросли. Занимайся любимым делом, вообще можешь не работать». Я пришла в себя, подала иск в суд, выиграла его и подумала: какое мое любимое дело? И поняла: библиотека. Я об этом с детства мечтала.
А вообще бояться нельзя никогда ничего. Это стопор для всех дел. Нас всегда останавливает наш страх. Всегда сначала делаю то, что страшнее всего, что не хочется. И когда сделаю, остальное семечки. И всегда все надо доводить до конца. Я в бизнесе это поняла. Это придает уверенности.
Мы есть то, что мы читаем. Когда люди узнают, что работаю в библиотеке, у каждого восторг, недоумение: они еще не позакрывались? Вон сколько домов — все читают. За 20 минут шесть человек пришли. Чтение никогда не умрет.
В толковом словаре русского языка начала XXI века актуальная лексика. Нет слов «добро» и «совесть», зато есть «колоться» и «гангстер». Одиннадцать лет живем без доброты.
Самое сильное впечатление в жизни — когда дочь рожала. Она живет в Стамбуле. В госпитале акушерки позвали меня в родильный зал, показывают: сейчас будем давить. Дочь запротестовала: «Не дам!» Тогда я взяла все в свои руки. «Так, — говорю, — давай как я рожала». Врачи только успели Аську поймать. А муж за дверью настоящими слезами обливался: «Ты не плачешь? Как ты можешь не плакать?» Но хоть кто-то должен держаться! Он говорит: «Я счастлив, что у меня русская жена. Благодаря ей я узнал мир».
Быть мамой сыну и дочери — это разное. Любить одинаково — на сто процентов. Но с сыном быть более нежной, наверное. Он мужчина. У него мужская жизнь будет. Ему сложнее.
Сегодняшним детям все время чего-то не хватает — телефонов, самокатов... У нас было все: воздух, деревья, улица. У нас была свобода. Ели зеленые яблоки прямо с дерева, успевали сбегать на пруд, а потом высушить купальник, чтобы мама не узнала.
Что такое кризис среднего возраста? У меня такой кризис каждый раз, когда плохое настроение. Но я к этому с юмором отношусь. Никогда не делала культа из внешности. Только в детстве об этом переживала. Нравлюсь себе до сих пор. Я против пластической хирургии, не понимаю, зачем люди это делают. Есть морщинки, но мне кажется, они мне идут. Я не боюсь возраста.
Счастье — разное. В юности беззаботное, сладкое. Кажется, не было плохой погоды. Теперь счастье оттого, что много понимаешь.
Опубликовано в газете «Советская Сибирь» №26 от 27 июня 2018 года
