«В начале службы было сложно в сплошной секретности и осторожности. Был страх допустить прокол, потерять удостоверение, ключи от сейфа или оружие. Меня могли сурово наказать», – спустя годы, рассказывает о службе в КГБ СССР Борис Беляев.
В поле зрения КГБ
После школы в Доволенском районе он решил поступать в Институт водного транспорта. Но не повезло, не поступил. Через год – в армию. К счастью, попал в морфлот на корабль радиоразведки и бороздил Тихий океан. Но капитаном дальнего плавания так и не стал: после первого полугодового похода приехал в отпуск домой и случайно встретил одноклассницу Людмилу. Из увольнения вернулся счастливым: его ждала из армии девушка – лучшая ученица их класса. Демобилизовался, уехал в Новосибирск, где уже жила Людмила. Поступил на рабфак речного института, а через год стал его студентом.
В первую навигацию ходил по Енисею мотористом, под контролем штурмана вел теплоход-сухогруз «чешка» в 2000 тонн водоизмещения. Влюбился в строптивую реку, даже планировали с Людмилой переехать в Красноярск. А потом – за парты. Пятый курс, экзамены. Вот тогда будущий речной капитан попал в поле зрения местного сотрудника КГБ, который не только курировал вуз, но и вел подбор кадров в органы.
Из большинства студентов ему дали личное дело Бориса Беляева, он идеально подходил – отслужил в армии, партийный.
«Такое предложение было изначально лестным. Дали время подумать. Это совершенно другая сфера деятельности, и мне нужно было все в корне поменять, а главное – отказаться от мечты быть судоводителем. К ней я долго шел. Представление о службе поверхностное. Как раз черно-белый фильм «Щит и меч» только вышел в прокат, посмотрел, мне понравилось. Все девчонки были влюблены в Станислава Любшина, который играл разведчика Иоганна Вайса», – поделился воспоминаниями с VN.ru сотрудник КГБ СССР Борис Беляев.
У сотрудников КГБ тоже было время подумать и проверить: давали поручения, оперативные задания, который он выполнял и по каждому писал отчет.
Ему уже тогда сказали, что об этом никто не должен знать – ни друзья, ни родные.
С Людмилой, которая к тому времени уже была женой, приняли решение – «за» службу. И дипломированным судоводителем он стал оперативным сотрудником КГБ СССР.
Будни молодого контрразведчика
«Мне было около тридцати лет, я самый молодой контрразведчик. Год с лишним набирался опыта у коллег, а потом прошел курсы в Алма-Ате. Тогда я понял, что совершенно не понимал, чем занимаются чекисты», – рассказывает о начале службы.
Контрразведчики решали задачи государственной безопасности, стояли на защите интересов страны и партии.
В поле зрения сотрудников попадали чаще иностранцы и те, с кем они общались.
Бывали сограждане, которые могли что-то кому-то сказать негативное о партии. Человека разрабатывали, изучали – так работала система.
«Я старался докапываться до сути, перепроверял с помощью других источников информацию, понимал, что человек мог попасть в поле зрения незаслуженно. Как правило, все заканчивалось профилактической беседой», – пояснил чекист.
От природы малообщительный человек, на службе пришлось учиться общаться, быстро налаживать контакт с незнакомыми людьми. Но тогда уже понял, что агрессивный метод общения – это не про него, старался договариваться и убеждать. И только в зоне его ответственности, в Кировском районе Новосибирска, к нему относились с осторожностью. Но в кругу знакомых, в котором коллеги по службе заменили одноклассников, одногруппников и родных, чувствовал какое-то почтение и уважение. Родители – гордились, хотя смутно представляли, чем занимался их сын.
Контрабандисты в Карасуке
В конце 80-х старшему лейтенанту Беляеву предложили возглавить подразделение КГБ в Карасуке. Зона контрразведки – несколько ближайших районов. Задача прежняя – поддерживать идеологию партии. В подчинении четыре сотрудника, секретарь и водитель. Пришлось осваиваться на новом месте.
«С супругой мы думали, что три-четыре года здесь проживем, а задержались на тридцать лет,
– сказал он и добавил. – Какая в Карасуке секретная государственная информация, шпионы и политическая среда? Это больше про Москву. У нас же рутинная работа. Основная точка пристального наблюдения – железная дорога. Сейчас уже не секрет, что здесь проходил передвижной железнодорожный ракетный комплекс, состав камуфлировали под рефрижератор, но многие догадывались, что это был непростой вагон».
Беляев быстро оброс своей агентурой. Их информация касалась больше безопасности «железки» и населенных пунктов подведомственных районов. Работали по запросам, которые шли из других подразделений. Когда начался процесс реабилитации репрессированных, то занимались по деревням поиском свидетелей, чтобы, опираясь на их показания, дать новый статус бывшим врагам народа.
В 90-е расширились функции: к статьям – «шпионаж», «измена Родине», «диверсии», добавили – «террор», «коррупция».
А с появлением границы с Казахстаном заиграла статья – «контрабанда». Выявляли преступников, бывало, в разработку попадались и высокопоставленные лица.
«Помню одно из дел по контрабанде в Китай. Один из руководителей нашего Карасукского узла, пользуясь своим положением, отправлял грузы в эту страну. Факт установили с помощью агентов. Конечно, мы понимали, что этот железнодорожник – низшая ступень преступной пирамиды, выполнил приказ вышестоящего руководства. Его уволили», – вспоминает местный чекист.
«Чекистов бывших не бывает!»
После августовского путча в системе КГБ началось реформирование, их переименовывали, даже выводили за штат. Не видели перспективу и сотрудники карасукского подразделения, им казалось, что про них забыли. Бориса Яковлевича пригласили в только что появившуюся налоговую милицию.
«Я чувствовал уважение коллектива. Знал, что некоторые агенты всегда придут на помощь. После реформирования вместо КГБ появилась федеральная служба безопасности, и с ее сотрудниками сложились прекрасные отношения», – добавил Борис Беляев.
Как шутит, боевых наград нет, но те, которые получал будучи контрразведчиком, хранит, и может показать только очень близким людям. Даже сейчас, когда прошло столько времени, он мало что может рассказать.
«В начале службы было сложно в сплошной секретности и осторожности. Получил доступ к материалам особой важности. Это все давило, был страх допустить прокол, потерять удостоверение, ключи от сейфа или оружие.
Меня могли сурово наказать. Потом привык, все стало обыденным, и секретность вошла в обычную жизнь.
И сейчас осталась привычка наблюдать, видеть то, что только оперативник заметит. Годы службы даром не прошли», – с улыбкой добавил он.
С коллегами из ФСБ ветераны КГБ сохранили профессиональный интерес друг к другу, ведь как говорит подполковник запаса Беляев: «Чекистов бывших не бывает!»
