Добыча спирта из Оби и перевод часов: с чем боролись первые милиционеры в Новосибирске

Неважно, когда родился…

…главное, что пригодился. Если 10 ноября в России отмечают День сотрудника органов внутренних дел, то Днем Новосибирской городской полиции мог стать следующий день ― 11 ноября, поскольку в этот день в 1908 году Николай ll официально даровал Ново-Николаевску в полном объеме статус города с общественным управлением и со штатом полиции в 200 человек.

Однако официально Днем рождения новосибирской милиции считается 11 августа 1921 года, когда своим приказом начальник советской милиции ввел первое штатное расписание. Проследим по первым милицейским приказам, хранящимся в архиве областного ГУ МВД, замысловатый путь службы первых милиционеров, которым предписывалось находиться на посту трезвыми, взяток не брать, гонять людей на разного рода отработки, охранять дрова и особо не усердствовать на рынке, борясь со спекуляцией.

Первыми милиционерами в первую советскую власть в Ново-Николаевске считаются главный комиссар городской народной милиции Стефан Николаевич Завадовский, умерший за рабочим столом от нервного перенапряжения, и председатель совета милиционеров Лев Густавович Рейман, убитый вскоре белочехами. Во второй приход советской власти в декабре 1919 года новые первые милиционеры принялись рьяно выполнять приказы ревкома, поскольку борьба политических партий им уже не мешала.

Как искореняли колчаковские остатки

25 декабря 1919 года в Н.Р.К.С.М. поступил циркуляр: при обращении агентов лесозаготовительного стола Ново-Николаевского Углескома милиционеры должны были им содействовать ― помогать реквизировать (отбирать) дрова, которые местные крестьяне везли на продажу в город. Циркуляром предписывалось выделять ежедневно трех сотрудников для сопровождения реквизированного топлива на городской склад, а оттуда дрова развозили по учреждениям.

В 1908 году Николай II официально даровал Ново-Николаевску статус города со штатом полиции в 200 человек.

Вскоре милицейские чины обнаружили непочтительное к себе и нарушающее служебный этикет отношение со стороны подчиненных. Приказ № 10 от 2 февраля 1920 года постановил «искоренить по милиции все подражания колчаковщины ― “честь имею явиться”, “так точно”, “никак нет”, “здравия желаю”, “господин начальник”». Некоторые выражения из запрещенного лексикона стойко пережили гонения и до сих пор встречаются в устрой речи сотрудников полиции.

8 января 1920 года начальник угро решал проблему: что делать с печатью Шавкуновского Комитета Деревенской Бедноты Кулгурского Уезда Пермской Губернии? Оброненную печать бедняков обнаружили в ново-николаевском цирке. Прошла неделя, никто о пропаже не заявил. «Значит, печать подложная», ― решил Заремба.

Работаем допоздна и взяток не берем!

Первые месяцы советской власти органами правопорядка командовали все, кому не лень. Многочисленные отделы и комиссии Н.В.Р.К. использовали силы милиции для проведения разного рода акций. По постановлению ревкома от 8 февраля 1920 года чрезвычайная учетно-реквизиционная комиссия ежедневно отправляла 4 группы своих агентов для учета складов, магазинов и других грузохранилищ, оставшихся от войск Колчака и бежавших жителей. Агентам помогали милиционеры, особенно в обеспечении безопасности учетчиков. Темнело рано, ходить по улицам было опасно.

16 февраля начальник гормилиции получил уведомление о том, что в 11 часов с субботы на воскресенье (с 14 на 15 февраля) стрелки часов переведены на 1 час. Вперед или назад ― из уведомления неясно.

Кроме того, постовые были призваны следить за тем, «из каких домов много ли выходит народу», о чем надлежало немедленно докладывать.

9 марта 1920 года милиционер Вокзального района Поэгле обнаружил по ул. Михайловской, 69 скопление людей и арестовал хозяина дома Дубинина ― за сборище, а присутствовавшего в доме гражданина Смирнова ― за попытку к бегству. При конвоировании в отдел подозрительный Смирнов попробовал дать взятку в размере 3 тысяч рублей за освобождение из-под ареста милиционерам Шопику и Иосько. Конвой на деньги не польстился. Дело Смирнова сразу направили в Губчека, а бескорыстным стражам объявили благодарность.

В этот период милиционеры регулярно сгоняли жителей города на расчистку железнодорожных путей. В архиве сохранилось слезное письмо от группы деповских рабочих, которые жаловались на то, что днем на работе они расчищают снег, а вечером к ним домой приходят милиционеры и снова выгоняют их на расчистку. Снегом и льдом был завален и сам город. По распоряжению ревкома от начальников милиции требовали обязывать (путем подписки) комендантов домов в трехдневный срок очистить тротуары силами жильцов. Союз китайских рабочих в письме от 15 марта 1920 года в унисон властям призвал принимать меры против лиц, которые уклоняются от явки на общественные работы. В компенсацию своей лояльности хитрые китайцы просили гормилицию не арестовывать членов китайского союза за торговлю на улицах.

Осторожно там, на пьяном берегу

10 апреля 1920 года в хронику обеспечения правопорядка попал и такой интересный факт. По резолюции из ревкома начальнику милиции возвращались без утверждения три протокола по обвинению граждан Ильи и Александра Коростелевых, неких Баскова и Агафонова в пьянстве и граждан Красильникова и Миндирева в добывании спирта из… реки Обь. 

Дело в том, что в конце 1919 года отступающие колчаковцы разлили у железнодорожного моста несколько цистерн со спиртом в надежде остановить Красную Армию. Но, хлебнув дармовой водки, преследователи свои гонения продолжили. Удивительным образом спирт «пролежал» всю зиму и начало весны, способствуя повальному пьянству местного населения. Изо дня в день по утрам вереницы людей с ведрами двигались в сторону пьяного берега. «На берегу черно от народа», ― вспоминали старожилы. Милиция боролась с этим бедствием, выставляя посты, которые толпы обходили стороной. Однако с отменой указа по борьбе с тайным винокурением оформление протоколов прекратили, а весеннее половодье смыло колчаковскую диверсию напрочь.

Хоть бы кто извинился

В приказе от 10 мая 1920 года начальник Новониколаевского гарнизона напоминал начальнику милиции о завершении операции по «реквизиции велосипедов» для армии. К тому времени в автопарк 5-й армии поступило 50 велосипедов, добытых примитивно: едущему милиционер приказывал остановиться, ссаживал его с сиденья и отводил велосипед в отделение. Похоже, отъемом машин постовые увлеклись, поскольку операция по пополнению армейского велопарка закончилась, но граждане продолжали жаловаться «на захват веломашин».

Времена были трудные, опекуны ― строгие, окрики ― ежедневные, а опыта ― никакого. Протоколы милицейских заседаний оформлялись на обратных сторонах деловых бумаг, доставшихся по наследству от царских «эксплуататоров». Писали милиционеры карандашами или разведенными до нельзя чернилами. Для особо важных отчетов использовали пишущую машинку, старательно пропечатывая поднятую запятую вместо контрреволюционной буквы «ъ». Вместо копирки использовали папиросную бумагу, одна сторона которой затушевывалась грифелем. Условия службы были неважными: форменной одежды не было, на службу являлись кто во что горазд. Но через год, 11 августа, штаты стали пополняться, одежду и обувь брали из реквизированного у буржуазии, жить и служить становилось веселей.