Повальное пьянство
Первые тревожные сигналы о совершении преступлений на почве пьяных оргий стали поступать в ставшей центром Сибири Новониколаевск в 1921 году сразу после того, как Сибревком, тогдашний центр управления Сибирью, перебрался в наш город из Омска. Для разбора скандалов большевики стали посылать проверяющих. Поэтому в архивы попали их докладные записки с чрезвычайными сюжетами, например, такими:
«В Каргате 21 августа 1921 года после партийного собрания в 9 часов вечера у председателя Чека был организован ужин. Было распито больше четверти (более 3 литров) спирта. После ужина некоторые разошлись, а часть товарищей осталась до часу ночи. Тов. Косенков, заместитель начальника, бывши слишком пьян, по дороге зашел в Дом крестьянина, где в то время находились делегаты съезда РКСМ, где Косенков стал привязываться, чтобы его проводили домой, стал угрожать револьвером, некоторые члены разбежались, а Блохин остался. Косенков же выстрелил из револьвера и убил тов. Блохина наповал».
Всех случаев перечислить невозможно, таких историй ― просто море разливанное. Советские граждане всех социальных групп и прослоек пили так много, что количество «повальных» случаев росло. Поэтому не случайно в начале 20-х годов появился секретный циркуляр Сибирского бюро ЦК РКП(б) ― это еще один орган управления Сибирью ― о борьбе с пьянством.
Циркуляр констатировал: «Наблюдаются случаи устройства различными учреждениями вечеров и банкетов с употреблением спиртных напитков. Ввиду того, что подобные явления действуют разлагающе не только на беспартийных, но и на членов партии, подрывают в глазах масс авторитет партийных, советских, профсоюзных и кооперативных учреждений ― Сиббюро предлагает всем парторганам самым энергичным образом бороться против употребления спиртных напитков на вечерах и банкетах, дав по партийной линии соответствующие директивы коммунистам-руководителям учреждений. За нарушение данного циркуляра привлекать к самой суровой ответственности». Вы думаете, что кто-то послушался? Ничего подобного.
Пили, ели, рвали, драли
Сиббюро примечало, что элементы «домашних» банкетов иногда воспроизводились часто не по поводу даты, но для того, чтобы просто напиться. Зафиксирован факт: «В здании Окрисполкома был устроен семейный вечер по случаю 10-летия Красной армии, где многие сотрудники перепились, и жена технического секретаря Ляуса голой танцевала на столе». Под видом «семейных» вечеров гулянки имели место окрфинотделе, окрземуправлении, милиции, военкомате, редакции газеты и т.д.
Как правило, широкие гуляния начинались со значительного события ― по случаю прилета, например, аэроплана «Сибревком» в Щегловск (будущий Кемерово). Был митинг с трудящимися, а после митинга ― банкет для избранных. В Новосибирске констатировали: «Присутствовали все ответработники, и была сильная попойка, большая часть ответработников передралась». Дрались и на других вечеринках с яркими эпизодами, типа: «Перепились, и завгоркомхозом Ковалев, член ВКП(б), подрался, и на нем порвали рубашку».
В коллективах, которым позволяли средства, к зависти работников других систем, гуляли чаще и с лучшей обслугой.
В Сибирской краевой конторе госбанка с размахом отмечали, помимо общереволюционных праздников, пятилетие советского червонца и переезд в новое помещение. В ОГПУ десятилетие создания этого органа отпраздновали с закономерным итогом: «Все перепились», и участников попойки «пьяными на казенных лошадях сотрудники ОГПУ развозили по домам».
И губпродкомиссар во хмелю, и стрелочник виноват
Пьянка сгубила не одно высокопоставленное лицо. В 1928 году в Новосибирске разбиралось «Кузнецкое дело». Сибирская контрольная комиссия ВКП(б) занялась персональным делом бывшего Новониколаевского губпродкомиссара, а затем председателя Кузнецкого окружного исполкома Советов В.В. Базанова, которому инкриминировалось следующее: «Будучи в должности председателя Окрисполкома, допускал устройство семейных вечеров и банкетов с выпивками в Окрисполкоме и его отделах».
Нарвался на неприятности Виктор Васильевич случайно. При входе во «Дворец труда», где шел спектакль, контролер потребовал у него билет. За это по распоряжению выпившего Базанова контролера арестовали. История получила огласку. Базанова вывели из состава бюро окружкома ВКП(б) и сняли с работы. Он признал ошибку, обещал не пить. Его простили, перевели в другое место, где пьянки продолжились. Поэтому алкоголизм ответработника вылечили в 1937 году на заседании бюро горкома ВКП(б). Базанова сняли с поста председателя горсовета с формулировкой: «Обвиняется в предательстве ― состоит в контрреволюционной организации, ставившей перед собой задачу свержения Советской власти». В Крайотделе НКВД пьяным похождениям пришел конец: там опохмеляли не винцом, а свинцом.
А вот попавший под раздачу обыкновенный рабочий-стрелочник отделался испугом: он попал на пьянку, где стреляли из наганов. В архиве имеется выписка из протокола № 24 заседания бюро Купинского райкома РКП (б) от 10 января 1932 года, где § 4 шел доклад парткомиссии о расследовании семейной пьянки на станции Купино НСО. Стрелочник ― некий Скрипченко, 1910 г.р., социальное положение ― рабочий-стрелочник, при этом член президиума Райпрофсожа. Ранее к партвзысканиям не привлекался. Суть дела: в ночь на 1 января 1932 года на устроенном вечере сотрудниками ОГПУ Скрипченко участвовал в семейной пьянке. Пьянка проходила с дебошем ― выстрелами из нагана.
Стрелочник показал, что о подготовке вечера встречи он узнал 31 декабря 31-ого года. Был свидетелем скандала некоего Люстина с женой. На вечер попал в 12 часов вечера по приглашению машинистки Емельяновой. Скандала между мужчинами, которые являлись работниками ОГПУ, не видел. Когда пошел с женой Люстина, то думал, что проводит её до квартиры, но поскольку был пьян, попал в квартиру Емельянова, где снова пили. Через некоторое время пришли пьяные товарищи Федоровский и Емельянова. Сидя около Федоровского, Скрипченко «у его бока» уснул. Выстрелов не слышал. «Количество водки было 2 графина, которые и выпили».
Между тем, при уснувшем свидетеле пьяные огпушники стали стрелять друг в друга, но, по счастью, ни в кого не попали. Как их наказало начальство неизвестно, но по бумагам выходило, что наказали одного стрелочника: за участие в семейной пьянке со стрельбой ему вынесли партийный выговор.
Тяжелый, как с похмелья, вопрос
7 мая 1935 года, устав от изучения всевозможных пьяных историй, Президиум Западно-Сибирского крайисполкома предложил горсоветам Новосибирска, Томска, Сталинска (ныне Новокузнецка) и Кемерово организовать у себя учреждения по борьбе с алкоголиками. Спустя более года, в июле 1936 года, руководство краевого Управления НКВД, связав рост преступности с широким пьянством, естественно, забило тревогу по поводу невыполнения постановления высшего в крае органа государственной власти. Заместитель начальника Управления в письме на имя заместителя председателя крайисполкома указывал:
«Несмотря на совершенно очевидную необходимость, более культурного обслуживания граждан, задерживаемых в состоянии опьянения, городские советы до сих пор к реализации постановления Президиума не приступили, хотя со стороны милиции этот вопрос неоднократно перед ними становился».
Причиной особенного беспокойства милиции явилось то, что из Москвы по линии Главного управления НКВД в одном из приказов категорически запрещалось помещать в камеры предварительного заключения любых задержанных в состоянии алкогольного опьянения. Тем более, пьяных нельзя было помещать с трезвыми ― во избежание столкновений. Для приведения в нормальное состояние алкоголизированных типов их надлежало вначале помещать в специальные помещения ― вытрезвители, и лишь потом приглашать к следователю на допрос.
Поэтому в письме милицейские чины заостряли вопрос, пугая последствиями: «Неизбежно сталкиваясь с необходимостью снятия с улиц лиц в нетрезвом виде, особенно по крупным и промышленным городам Края, органы милиции, не имея организованных вытрезвителей, не в силах обеспечить охрану порядка на улицах». Подчеркивалось, что «организация и оборудование вытрезвителей должны проходить через органы здравоохранения», и только затем возможна была милицейская «обслуга» задерживаемых в состоянии опьянения.
Просьба к крайисполкому обязать городские советы сибирских городов в организации старорежимных «приютов для опьяневших» возымела действие. Но только с 1937 года в Сибири стали появляться первые медвытрезвители, которые, впрочем, открывали без помпы.
