Покойнику никто не пишет

Святочный рассказ

 В ночном клубе «Око ада» было людно. Шоу, заявленное в анонсах как феерически-вампирическое, набирало обороты. На сцене под аккомпанемент забойной рок-группки кусала микрофон хорошенькая вурдалачка с вставными клыками. В зале расслаблялись за столиками или танцевали, змеясь в ритмах хип-хопа, приглашенные. Мигала цветомузыка. Гремели ударные. Заходилась в импровизухах гитара. Вспышки потустороннего света выхватывали из полумрака маски и экзотические костюмы участников маскарада, на который были приглашены лишь самые крутые люди города. Я же явился сюда, чтобы взять интервью у одного из устроителей мероприятия.

- Привет, старина! - громыхнул у самого уха до боли знакомый голос, принадлежащий моему вузовскому однокашнику, комсомольскому вожаку Борису Неволяхину по кличке Боб. Сняв маску бегемотика, старый друг подсел к столику.

После тоста «за встречу» сильно заматеревший Боб взялся «рассекречивать» маски карнавала.

- Вон тот вон, загримированный под зеленоватый труп годовалой выдержки, - знаешь кто? Э-э-э! То-то, что не знаешь! Это директор главгуббанка. А вон та - в костюме летучей мыши кровососущей породы... Не узнаешь? Это первая турфирминя Энска... А во-он тот босс, мелким бесом вьющийся около нее в плаще Бэтмена... Бо-о-льшая шишка! Из бывших... Ну а ты все пописываешь?

- Угу,- уперся я своим клоунским носом, купленным в ближайшем супермаркете, в пахучий ананас.

- Мне б твои проблемы, - отхлебнул из бокала кроваво-красного вина мой визави. - Творишь себе да гонорары стрижешь, а тут...

- Проблемы?

- Хуже. Я вот на маскарад приперся. Под бегемотика прикалываюсь, а на сердце-то кошки скребут. Черные... Ведь меня все покойником считают. Натурально - мертвым. Потому как все они как один побывали недавно на моих похоронах...

- Как это? - поперхнулся я цитрусовым.

- А вот так! На прошлый Новый год, как раз перед Рождеством дело было... Решил я подшутить над женой. Дал в газете некролог: выражаем, мол, соболезнование родным и близким безвременно ушедшего из жизни Бориса Неволяхина. А сам «залег на дно» на запасной квартире. У меня ведь, знаешь, с тех пор, как я сделал свой бизнес, всего стало по два. Две квартиры. Два совершенно одинаковых джипа. Две жены. Одна из которых, правда, не была оформлена печатью в паспорте...Так вот, кувыркаюсь я на второй квартире со своей Галей, в офис на левом берегу не езжу. Появляюсь лишь в том, что на правом. И вдруг вижу по телевизору репортажик: Борис Неволяхин застрелен киллером, и завтра, дескать, состоятся его похороны. «Вот так номер!» - подумал я. И отправился на собственные похороны, понятно, изменив внешность и приодевшись под этакого скорбящего друга ушедшего из жизни бизнесмена. И вот двор дома, где я якобы был застрелен. Горка ледяная. Дед Мороз ледяной. Снегурка. Иномарки. Компаньоны по бизнесу с мобильниками. Выносят из подъезда гроб, а в нем действительно лежу - ну вылитый я. Не совсем. Но так похож, будто бы кого загримировали по моему фотороботу. Жена - в скорби и при трауре. Дочь в полубеспамятстве... Не могу понять - в чем тут подвох? Неужели у жены был любовник? Неужто она, решив овладеть наследством, устроила весь этот балаган? Поди, покойника довезут до кладбища, закопают, а там он совершит какой-нибудь фокус с бегством через устроенный в могиле подкоп. Наняла актеришку... А то и похожего на меня бомжа замерзшего купила в морге да подгримировала, чтоб никто не заподозрил... На кладбище, правда, все было чин чинарем, закопали моего двойника как положено. И ни из под какого открывающегося на манер крышки погреба соседнего надгробья через некоторое время не высунулась его голова. А я вот, держась немного в сторонке, провалился-таки в припорошенную снегом свежевыкопанную могилу - и пока из нее вылазил, извазюкался в глине... Таким вот чумазиком и явился к Гале... Встретив меня на пороге моей законспирированной от жены квартиры, она залепетала бледными как мел губами: «Ты откуда? Только что по телевизору твои похороны показывали...» «Был я на тех похоронах! Да вот - в могилу провалился», - стал я объяснять свою видуху: и то сказать - земли на мне было, словно я всю жизнь калымил землекопом. Когда, читая ужас в глазах Галины, я даже в карманах своего моднячего пальто обнаружил комки суглинка, мне и самому стало не по себе. В самом деле? Кого ж там закопали? Над кем под заиндевелыми сосенками холмик насыпали, забросав его венками с траурными лентами и надписями золотыми буквами? Может, тут чудеса реинкарнации вмешались? Приносил тут ко мне в офис один тип газетку - там все про переселение душ и всякое такое... Может, я и правда в кого подселился, не отселившись из собственного тела по оплошности? И так вот теперь на подселении - в двух телах...

«От тебя пахнет покойником!»- взвизгнула моя подружка, еще недавно подбивавшая меня на то, чтобы я развелся с женой, и забаррикадировалась в ванной комнате. В общем, Галина на следующий же день от меня сбежала. Хотя чего мне было горевать? От жены я и без того собирался уходить. Галина мне порядком поднадоела. Дочь во мне не нуждалась, потому как имела кучу дружков, за которых не торопилась замуж... Мои счета в офшорных зонах были хорошо запрятаны от любопытствующих. С тех пор как я сделал свой бизнес на черном металле и мне по-черному завидовали все, я решил себя обезопасить. Стоило взять билет на самолет - и меня ждала вилла на уютном островке, затерянном в окенских просторах. Тропическое солнце, подводная охота, пальмы, ласковые девушки-мулатки. Этот островок я прикупил во время своих путешествий по свету, когда «подо мной» были все турфирмы города Энска...

Он сделал паузу, чтобы глотнуть из кубка-черепа. Я обратил внимание, что на бутылке с красной жидкостью была этикетка, изображающая ощерившегося вампира с острючими клыками. На сцене рок-группу вурдалаков сменил фламенкийский ансамбль гитаристов, искусно обряженный под скелетов в огромных сомбреро. Грянула зажигательная хабанера. На всякий случай я прочитал «Отче наш» и сосредоточился мысленно на маленьком алюминиевом нательном крестике с распятием Спасителя, который настоятельно советовал мне надевать перед походами на интервью в такие места один знакомый священник...

- Так вот, - продолжил Боб, облизывая губы юрким, как хвост ящерицы, мокрым языком. - Мне ничего не стоило слинять за бугор... Но у меня появилась странная потребность бывать на кладбище, на своей могиле... Мне теперь уже никто не пишет. Не звонит... Меня никто не признает. Вот только ты почему-то ... Да и кому понравится, что я, к примеру, ем бутерброды с кладбищенской землей. Ношу глину в карманах...

Для пущей убедительности он достал из кармана моднячего пиджака, купленного за тысячу баксов как минимум, горсть жирной земли и, размазав его ресторанным ножиком по куску хлеба на манер паюсной икры, закусил выпитое. Я знал, что он всегда был склонен к эксцентричности. Еще в школе он ходил в кружок в Доме пионеров, где лысеющий последователь дел Кио обучил его фокусам и магическим штучкам. В студенчестве Боб великолепно лицедействовал в театре миниатюр, так что...

- Ко мне любовница нагрянула как-то, но, проведя ночку на ложе, которое я устроил из ящика с насыпанной туда землей, смылась... - хмыкнул он. И я увидел в свете мигалок, что по его посеревшему до неузнаваемости лицу от уха к щеке ползет омерзительный червяк. Вдруг от его лба отвалился не то кусочек грима, не то штукатурки, и плюхнулся в бокал. Над левой бровью Боба открылась зияющая дыра - след от пули, посланной из винтовки с оптическим прицелом. Боб дурашливо завращал глазами и, покрутив в дырке засунутым туда пальцем, натянуто улыбнулся...

- Пора возвращаться! Боба! - положил на плечо моего собеседника вывернувшийся из толпы танцующих руку вертлявый субъект в атласно отливающей черной хламиде с капюшоном. Его грубый польробсоновский бас глуховато звучал из-под мертвенно бледной маски. Продолговатые, как костяшки домино, зубы торчали чуть ниже по-лошадиному плоских скул. Отсутствие губ дополняли непроглядные ямины глазниц. Костюм символизировал саму Костлявую, о чем несложно было догадаться по серебристому полумесяцу косы за плечами фигляра. Коса болталась на обрывке бельевой веревки наподобие охотничьего ружья или гитары уличного музыканта.

- А! Это ты, Жора! - повеселел Борис. - Вот, теперь это моя единственная любовь, - обратился он ко мне, дурашливо прихохотнув.- Пришлось сменить ориентацию... Ну, пока...

Боб тяжело поднялся со стула, и Жора, подхватив его, как раненного на поле боя плейбоя, поволок грузное тело к выходу. В это время зазвонил мобильник, и Жора, выхватив сотовый телефон из просторных одежд костюма, проорал:

- Да! Конечно! На Заельцовское! А куда его еще...

Сквозь морозные стекла виден был Борин джип-не джип, очень сильно смахивающий на катафалк. Мигалка цветомузыки выхватывала из темноты суетливые фигуры в длинных черных пальто. В тот момент, когда в оркестре кто-то заблажил по-петушиному, можно было явственно различить, как Боба уложили в появившийся из задней дверки микроавтобуса гроб и, задвинув его в салон авто, газанули что было мочи, позахлопывав за собой дверцы...

Вконец оглоушенный музыкой, я допил содержимое бутылки, на этикетке которой все же не было никакого вампира, а красовалась рубиново-кровавая гроздь рябины. Разглядел я, примигавшись к плывущему свету мигалок, и показавшийся мне кубком-черепом бокал, из которого пил Боб. Это был обыкновенный, правда, весьма вместительный, фужер из дешевого хрусталя. Размышляя над сказанным Неволяхиным, я пришел к выводу, что половина из его слов вполне могла быть плодом моей подогретой винными парами фантазии, потому как из-за учиняемого оркестрантами шума я догадывался о содержании его рассказа лишь по шевелению губ да отдельным репликам... В оркестре опять кто-то прокукарекал. Пора было линять отсюда. Интервью у спонсора-содержателя похоронного бюро я взял еще до встречи с давним своим знакомцем. Я уже расплатился с официантом и совсем собирался на выход, когда мое внимание привлекла оставленная на столе визитка. Поднеся ее поближе к глазам, я прочел: