«Моя жизнь — сверхзвук и сверхперегрузки»

 Об этом наша беседа с Валерием Поташовым, Героем России, летчиком-испытателем первого класса, заместителем начальника летно-испытательной станции филиала ПАО «Авиационная холдинговая компания «Сухой» «Новосибирский авиационный завод имени В. П. Чкалова».

На ближних и дальних рубежах

— Валерий Серпионович, не ожидали, что жизнь позволит взлететь до такой высокой награды?

— Для меня не дежурные слова, что я эту награду воспринимаю как итог работы огромных коллективов — и нашего завода, и всей команды испытателей. Об этом я говорил после вручения мне Золотой Звезды. Сорок девять с половиной лет моей летной работы, надеюсь, способствовали прежде всего укреплению обороноспособности нашей страны, а также прогрессу, развитию и совершенствованию отечественной боевой авиации.

Мы будем все делать для того, чтобы Су-34 надежно защищал суверенитет и независимость нашего государства не только на ближних, но и на дальних его рубежах. Сейчас мы единственное авиапредприятие в России, производящее Су-34. Истребители новосибирского производства отлично показали себя во время военных конфликтов, с тех пор Министерство обороны продлевает контракт с заводом. А о наградах вообще не приходится думать на нашей работе.

— А о чем думаете? Об опасностях?

— О главной задаче — выявить как можно больше дефектов, чтобы самолет никого не подвел в экстренных ситуациях.

Испытатель должен проверить машину в самых предельных режимах и даже за гранью возможного. Это особый профиль летной работы, по России вместе со штурманами таких специалистов не более 250.

Су-34 — это сверхзвуковые машины, их тестируют не только в воздухе, но и на земле. Начинаем с рулежки, потом — тормоза. До отправки в войска истребители не менее семи раз проходят взлет и посадку под контролем летчика-испытателя. 

— Бывали у вас случаи, когда выявленные дефекты смертельно опасны? 

— Любой дефект может быть таким. Тут главное — решить, можешь ты спасти машину или нет. Никто не упрекнет, если прежде всего позаботишься о своей жизни, но в итоге самому плохо, если осознаешь упущенный шанс. 

Был случай, когда у «сушки» отвалилась броня, защищающая топливную систему и гидроавтоматику. Вес бронеплиты около двухсот килограммов. И вот на разгоне она улетает, пробивает обшивку, но двигатель не был задет — это спасло. Потом выяснили причину: ненадежная конструкция креплений.

Однажды в полете загорелся двигатель. Попытки потушить ни к чему не привели. Инструкция предписывает в случае возникновения пожара через 40 секунд покинуть самолет. Но интуиция подсказывала: дотянем. Повезло — посадили боевую технику. 

Желание спасти и себя, и технику бывает взаимоисключающим, но все равно потеря самолета воспринимается как потеря чего-то близкого и дорогого. Конечно, дело не в стоимости, хотя и это очень важно. Ведь государство тратит на новейшие модели самолетов серьезные средства. Но на первом месте — люди. Испытатели — это штучные кадры, поэтому безопасности уделяется главное внимание и при обучении, и при подготовке к полетам. 

На заводе есть стенд с фотографиями 28 летчиков, погибших при испытаниях. Они заплатили жизнью за сегодняшние достижения нашей авиации. 

— Как ощущаются сверхзвук и сверхперегрузки? 

— Для тех, кто на земле, никак, если мы летим над городом в стратосфере. Если Су-34 пролетит на сверхзвуке над населенным пунктом, то для жителей это страшная сила — как вой ракет и бомб. Поэтому все испытания на предельных режимах — низко над землей, на сверхзвуке — мы проводим далеко от жилья. 

Эксплуатационная перегрузка, которую испытывает летчик, — семь единиц. Значит, семьсот килограммов на тебя давит. Привыкаешь и к этому, иногда обхожусь даже без перегрузочного костюма. Сверхзвук и сверхперегрузки — это моя жизнь.

Ритуал перед вылетом