Войдя иной раз в районную ординаторскую, проверявший диву давался: «Полнейший беспорядок, документы на столе и под столом, тут же на столе грязная посуда и пустая бутылка из-под водки, а на кровати на скомканном одеяле лежал хирург в одном ботинке, в расстегнутой рубахе, и громко храпел, раскинув руки в стороны». Один доктор впадал в ступор, второй пребывал в запое.
В разговоре с ответственным лицом в Новосибирске выяснялось, что сие положение было повсеместным. «В Ордынке хирург пьет, в Мошково – пьет, в Веселовке – пьет, да так, что жалобы льются рекой на них»*. А облздраву хоть бы хны: для них главное, чтобы была укомплектованность. Что за кадры числятся на должностях – это уже не интересно. Ситуация была парадоксальная: в медвузе аншлаг с тучей саранчи, поступающей на обучение, а в глубинке – дефицит трезвых грамотных медиков.
Теплая компания спешит на Север
А теперь представьте, что творилось с медицинскими кадрами немногим менее столетия назад, когда к десятой годовщине Октябрьской революции краевые власти решили поддержать глубинку. Тогда Сибирский край, образованный из Алтайской, Енисейской, Ново-Николаевской, Омской, Томской и Иркутской губерний, занимал обширную территорию, на окраинах которой шаманские бубны были бессильны перед сибирской язвой, чесоткой, коклюшем и ревматизмом. К тому же цивилизация принесла в стойбища оспу, сифилис, корь, туберкулез, а также алкоголизм. Вымирали целые поселения!
© Фото Алексея Танюшина из архива VN.ru
К десятилетию Октября исполком краевой власти наметил послать от Российского Общества Красного Креста (РОКК) специально созданные экспедиции для борьбы с социальными болезнями малых народов Севера. Краевому здравотделу поручалось организовать отряды врачей, укомплектовать их крепкими кадрами.
При остром недостатке медицинских работников задача руководителей здравоохранения Сибири была не из легких. Поэтому в Новосибирске, где шло комплектование медотрядов, чрезвычайно радовались каждому случаю, когда находились специалисты, готовые поехать в низовья великих сибирских рек. Не стал исключением факт, когда было получено заявление врача из Ойратской области (ныне Республика Алтай) некоего Кондакова, что он с двумя помощниками, из которых один профессиональный фельдшер, может отправиться в экспедицию в добровольном порядке. Неслыханное явление по тем временам! Тогда калачом, а нынче «земским» миллионом рублей врача в глубинку было не заманить.
По телеграфу в срочном порядке Кондакова пригласили приехать в Новосибирск. Спешка была оправдана – главное, к сроку укомплектовать отряд. Алтайскому врачу «со товарищи» заочно оформили командировочные документы, выслали деньги на расходы – подъемные, суточные и проездные. Ввиду того, что врач-доброволец решил после завершения экспедиции остаться на постоянную работу среди малых аборигенных народов, ему предложили заполнить бланки трудового договора. Сказано – сделано. В первую очередь Кондаков указал, на какую оплату и какие льготы он рассчитывает в Нарымском крае.
Подъемные пришлось пропить
Прекрасное начало с оформлением и отправкой в экспедицию группы Кондакова сорвали… органы милиции. Из центра Ойратской области Улалы (ныне Горно-Алтайск) по специальным каналам связи в Новосибирск поступило сообщение под грифом «секретно».
«Вами заочно по телеграфу приняты на службу в РОКК для поездки с экспедицией проживающие в селе Улала Ойратской области граждане: врач Кондаков Игорь Гаврилович, фельдшер Ячменев и гражданин без определенного рода занятий Синявский, которые выбыли в Новосибирск.
Отделение уголовного розыска ставит вас в известность, что указанные граждане репутацией и доверием не пользуется: врач Кондаков пьет запоем, неработоспособен, уволен со службы за пьянство и манкирование своими обязанностями. Фельдшер Ячменев пьет запоем, неработоспособен, судим за покушение на убийство и хулиганство. Синявский – бывший поп, пьяница, доверия к себе абсолютно никакого не имеет. Все указанные граждане, кроме вреда для дела, больше ничего не принесут».
Компромат на запойную троицу сопровождался сентенцией о том, что «весьма бедное денежное содержание не только недостаточно для привлечения к работе хороших людей, но лишает возможности удержать на местах даже людей испорченной нравственности».
Письмо из органов встревожило и.о. заведующего Сибкрайздравотделом Челядина. Исполняющий обязанности потрудился и перепроверил сведения – факты подтвердились. В ответном послании Челядин информировал ойратских милиционеров: «Врач Кондаков, фельдшер Ячменев и гражданин Синявский на службу РОКК для поездки с экспедицией в Туруханский край не приняты». Осталось только списать в непредвиденные расходы деньги, неосторожно выплаченные пьянчужкам, которые наверняка их пропили, пока шла вся эта переписка.
Неисправимый «наркотик»
Однако при обеспечении медицинскими кадрами глубинки не всегда ставился необходимый барьер. В 1932 году из другой – красноярской – окраины пришло душераздирающее послание. Партийные руководители сообщали в новосибирскую Краевую контрольную комиссию ВКП(б) о новом для их района злосчастье в связи с прибытием по указанию из Новосибирска врача Рыбалко.
«7 октября 32 г. Председателю Зап. Сиб. КрайКК тов. Папардэ
Докладная записка.
Наш район находится в 110 километрах от Ачинска и в течение последних 10 лет никакого врача в районе не было, за исключением трех лекарских помощников. В марте месяце 1932 года Крайздрав командировал к нам врача (по специальности доктор акушер-гинеколог), некоего Рыбалко. Последний оказался неисправимый наркотик [слово «наркоман» в то время было неизвестно, поэтому «субъект» часто принимал наименование «объекта»] – морфинист. Морфий и кокаин, который находился в больнице, им израсходован на себя. Обманным путем взял 3 грамма морфия и 10 грамм кокаина из фельдшерского пункта Леспромхоза. Последний тоже израсходовал на себя. А последнее время стал заниматься воровством морфия из ветеринарного пункта.
В силу того, что Рыбалко все время находится под действием морфия и кокаина, он калечит людей. Из 9-ти женщин-рожениц, обратившихся в больницу за помощью, всех отправил в Ачинскую больницу со вздутием живота. Тифознобольные лежат в квартирах, и послать врача нельзя. В силу вышеизложенного убедительно просим: командировать представителя Крайздрава для учета больных. Обязать Крайздрав командировать в наш район врача для постоянной работы, а этого перебросить туда, где есть еще врачи, чтобы последний работал под руководством и контролем врача. О вашем мероприятии просим сообщить. Секретарь РК ВКП(б) Лопатский, пред. РайКК ВКП(б) Н.Керов».
В Новосибирске председатель краевой контрольной комиссии Леонид Андреевич Папардэ согласился с мнением красноярских товарищей, что и такими кадрами, как «неисправимый наркотик Рыбалко», разбрасываться нельзя! К ним надо подходить тонко, смотря на проблемы «поширше», а с людьми быть «помякше». По жалобе председатель ККК ВКП(б) дал следующее заключение подчиненному исполнителю, заведующему крайздравотделом:
«т. Тракман! Посылаю для ознакомления. Такой врач может лишь подорвать доверие к советской медицине и искалечить десятки больных. Нужно поставить его под контроль, что в условиях Бирилюсс невозможно. Прошу сообщить мне о принятых вами мерах по данной записке».
Через три дня судьба «наркотика» в белом халате решилась. Заведующий Западно-Сибирским Крайздравотделом (Сибирский край к тому времени разукрупнили) Максим Густавович Тракман, кому адресовалась резолюция Папардэ, приказал Рыбалко из больницы уволить и принудительно поместить в палату для лечения наркомании.
*По материалам историка Владимира Семеновича Познанского
