— Алексей, большинству новосибирцев вы были знакомы как ведущий прогноза погоды на телеканале. И вдруг вас приглашают в качестве солиста в оперу «Месса». Сюжет, достойный кино.
— Я шел к этому многие годы. Со стороны кажется, что я сворачивал с той дороги, что ведет к музыке, но на самом деле просто «делал запасы». Как та белочка, что оставляет орешки то в одном дупле, то в другом. В детстве занимался легкой атлетикой, многократно был чемпионом области по спринту. После школы пошел по стопам родителей и поступил в инженерно-строительный институт, окончил его и вновь поступил — в аспирантуру по кафедре общей экономической теории. 16 лет работал преподавателем экономики. А еще озвучивал рекламу, документальные фильмы, был ведущим на праздниках. Потом пришел на телевидение. И все это — мои «запасы на черный день». Если с музыкой не сложится, то могу работать и тренером, и экономистом, и шоуменом, и телеведущим.
Но все это время я занимался музыкой. Лет в 14 на даче услышал, как замечательно играют на гитаре деревенские пацаны, и тоже захотел научиться. За зиму выучил аккорды и на следующий год приехал уже королем. Потом были рок-группы: «Вист», «Красный проспект», «Империя» — этот проект был очень яркий, узнаваемый. Уже тогда мне было понятно, что хочу связать жизнь с музыкой. Не обязательно с оперой, просто с музыкой.
Но если отдаешь любимому делу много времени, невольно сталкиваешься с проблемами роста. Так и я: вроде и хорошо пел, но перейти на новый уровень не получалось. Как в спорте — можно дома бесконечно на шпагат садиться, но чемпионом по гимнастике без тренера не станешь. Вот и я понимал, что нужно двигаться дальше. И решил брать вершину, которая казалась мне не по зубам, — поступать в консерваторию.
Алексей Крыжановский был знаком всем как ведущий прогноза погоды
И поступил! И все семь лет учился с огромным удовольствием: ни одного занятия не пропустил, еще и дополнительные уроки оплачивал. Работал только на учебу. И после окончания консерватории, работая на телевидении, тоже продолжал заниматься с педагогами. Поэтому то, что меня посоветовали в качестве приглашенного солиста в оперный, хоть и удивительно, но вполне закономерно.
— Не боялись, что не справитесь с такой сложной партией?
— Сначала не успел испугаться. Заместитель директора театра Татьяна Георгиевна Гиневич позвонила мне прямо перед эфиром и спросила, не хочу ли я у них петь. Сначала подумал, что это розыгрыш: до этого у меня был печальный опыт прослушивания в музкомедии, но мы не сошлись характерами с директором. Потом согласился. Сразу после эфира поехал на прослушивание. Послушали и сказали: «То, что нужно! Приходи завтра, вот диск, послушай пока». Дома послушал, совсем не понял, что мне нужно делать. Но ни секунды не колебался, соглашаться ли, потому что считаю: что бы судьба тебе ни предлагала, всегда говори да, второго шанса может не быть.
Потом пришел страх. Или, скорее, трепет. Помню, мы с женой Машулей ехали мимо оперного, и я сказал: «Представляешь, я сюда приходил и смотрел на артистов и музыкантов, как на небожителей. И вот я тоже буду тут выступать». И это ощущение трепета было у меня все репетиции. И даже сейчас осталось. И завидую себе, что стою на сцене с такими музыкантами.
— А как артисты отнеслись к вам? Все-таки человек со стороны, не имеющий ни опыта, ни музыкальных регалий?
— Безусловно, были определенные моменты отторжения, не сразу меня приняли. Но после того как пообщался со всеми, люди поняли, что я им не конкурент. Я не пришел на чье-то место, не претендовал ни на чью ставку. Да и был-то на одном спектакле, его убрали из репертуара, и я ушел. Меня приглашали еще на некоторые проекты, но не сложилось — всегда находятся люди, которые любят ставить палки в колеса. Ну не получилось, а я и не расстроился, потому что началась интересная жизнь в филармонии.
— Интересно, что признания как музыкант вы добились уже в зрелом возрасте. Это бывает довольно редко — у нас любят молодых исполнителей.
— Когда я спрашивал своего педагога, когда я запою, он отвечал: «В 40 лет». Так и произошло: щелкнул тумблер, и сразу все стало понятно — что делать, как и для чего. Должен прийти опыт: когда человек сам становится отцом, дедом, начинает понимать, что он поет. В 18–20 лет физически невозможно пережить ту гамму эмоций и тот жизненный опыт, который необходим, чтобы им делиться с другими. Только после 40 начинается настоящее искусство, у женщин после 30.
— Тем не менее вы вместе с Кареном Мовсесяном открыли школу «ВГолосе», где учите петь детей. Зачем, если по-настоящему запеть можно только в сорок?
— Но получить базу нужно с детства. У нас главное условие — талантливые дети должны обучаться бесплатно. Но и мы требуем от них отдачи — упорной работы. За это они получают путевку в жизнь: мы практически за ручку ведем их прослушиваться к дирижерам оркестров, помогаем подготовиться к поступлению в образовательные учреждения, чтобы юноша или девушка, выбрав эту профессию, могли в ней чего-то достичь.
— Зачем? У нас и так сейчас каждый второй — певец, количество вокальных шоу разных уровней просто огромно.
— Да, вокалистов сейчас миллион. А певцов единицы. И они всегда в цене. Все, кто три ноты выучил, два раза в караоке спел, считают себя певцом. Но здесь важна совокупность факторов: как человек через себя пропускает и звук, и слово, каким образом доносит их до зрителя. Поэтому те, кому действительно есть что сказать со сцены, всегда нужны. Таких мало. Таким мы помогаем. Остальные за счет своей наглости пробьются сами, примеров на нашей сцене полно.
— За счет наглости или за счет внешней привлекательности. Она важна для артиста? Вы ведь за собой следите, спортом занимаетесь.
— Я придерживаюсь жесткой точки зрения: люди, выходящие на сцену, должны хорошо выглядеть. Всегда считалось, что сцена — это вершина красоты, грации. И я хочу, чтобы это сохранялось. Стараюсь выглядеть хорошо, хоть не считаю себя красавцем. Иногда, конечно, совсем не обращаешь внимания на внешний вид, когда слышишь красивый голос. Такое бывает. Но редко.
— Жестко вы... Вы и к себе, кажется, относитесь сурово: выступления, преподавание, занятия спортом. Кажется, нет ни одной минутки расслабиться?
— Напротив, я очень ленивый человек. Когда спрашивают, как я все успеваю, говорю, что просто ничего не делаю. Наверное, просто не делаю ничего лишнего, только то, от чего получаю удовольствие. И от всего, чем занимался в жизни, получал удовольствие: от работы на ТВ, от преподавания — к каждой лекции старался подходить, как к небольшому спектаклю. Потому что по жизни люблю яркие эмоции, если чем-то заниматься, то нужно делать это ярко.
— Вы и отдых свой превратили в яркое событие для многих: ваши путешествия по области на внедорожниках набирают до 50 участников.
— Изначально все начиналось как любовь к природе. Есть вещи, которые нас стимулируют и приводят в равновесие. Для меня это семья — смех ребенка действует как стабилизатор. Второй стимулятор — природа. Она мощная, настоящая, неподдельная. Когда устаю от суеты бесконечной, еду на день в лес. И приходит успокоение. Этими эмоциями хочется поделиться с друзьями. Так и родились эти поездки. Стараемся выбирать разные маршруты, но есть постоянные, которые притягивают энергетически. Это гора Пихтовый гребень: уже более 20 раз там был и все равно хочется — это мое место силы.
— Два стимулятора совмещаете — берете в такие поездки семью?
— Младшего сына еще рано брать в такие походы — ему всего два года. Жену брал только один раз. Она у меня настоящая принцесса, больше любит песок и теплое море, чем комаров и грязь. Был у нас выезд на Пихтовый гребень в ноябре. Было очень тяжело: сутки мы бились-рубились, было настоящее месиво — грязь, машины, люди все в одной куче. А она почти всю дорогу проспала, потом вышла из машины и говорит: «Ну, в принципе несложно».
А вот старшего сына постоянно беру с собой: он мой верный штурман, знает, как обращаться с лебедками, организовывать колонну, проходить препятствия. Первые игрушки — топоры, пилы, спички.
— Хотели бы вы, чтобы ваши дети тоже связали свою жизнь с музыкой?
— Пусть сами выбирают. Пока что мне кажется, что старший сын Егор — ему 11 лет — был бы неплохим программистом. Но загадывать не буду. Сам я в детстве мечтал быть бюрократом. Смотрел новости, и мне нравилось, как чиновники бумажки перекладывают. Всегда говорил: «Деда, я хочу быть партаппаратчиком, перекладывать бумажки». Но, как видите, ушел от этой мечты очень далеко.
Досье. Алексей Крыжановский, приглашенный солист филармонии, преподаватель авторской вокальной студии «ВГолосе».
Опубликовано в газете «Вечерний Новосибирск» №21 от 25 мая 2018 года
