Западно-Сибирская железная дорога: стратегия разрушения?
Не получается у нас пока диалога с руководством Западно-Сибирской железной дороги по поводу уничтожения ведущей на север области железнодорожной ветки Кокошино-Пихтовка. С момента публикации первого материала на эту тему прошло без малого три недели, а ответа пока нет. И вот отчет об очередном путешествии в те места - на этот раз на территорию бывшего Пихтовского района, ставшего ныне отдаленной частью района Колыванского.
 |
Я стою на железнодорожной насыпи у села Мальчиха. Вокруг - пейзаж, как после хорошего партизанского рейда времен Великой Отечественной. Рельсы, за исключением нескольких, выдраны и сгинули в неизвестном направлении. Часть шпал выворочена из земли и валяется здесь же, часть так и осталась вросшей в землю. Насыпь буквально покрыта слоем металла: накладки, перемычки, болты, железнодорожные костыли. Украшение картины - разрубленные пополам гайки: лень было отвернуть по-человечески. Рядом с моими ногами, как воровская «фомка», валяется брошенный здесь же железнодорожный домкрат с отчетливым заводским номером 4509 и годом выпуска, оканчивающимся на шестерку.
В двадцати метрах - симпатичный железнодорожный мост через местную речушку, построенный за немалую сумму всего-то лет 15 назад. С него содраны не только рельсы, но и часть деревянного настила. На въезде на мост зияет внушительных размеров дыра - по-видимому, лежали железные листы. Все густо загажено, извините за натурализм, отходами жизнедеятельности живых организмов. Вонь, бардак и запустение - так выглядит результат ударного труда подчиненных начальника Западно-Сибирской железной дороги господина Старостенко.
Из ближайшего домика выходит пожилой местный житель, явно удивленный чьим-то интересом к этому разгрому.
«Из газеты? Все увидели? Эх, Толоконского бы сюда, лично. Может, и нерентабельна была «железка» в наше время - но ломать, ломать-то зачем? Ведь жизнь это была для нас - а сколько человек полегло на ее стройке здесь, в болотах? Теперь нам то ли уезжать, то ли помирать - непонятно...»
|
| Не так давно по этому мосту ходили поезда |
Половина некогда большого села Мальчиха густо заросла коноплей - эта травка, как известно, охотно селится на месте брошенных людьми усадеб. И с другими населенными пунктами вдоль бывшей железной дороги идет тот же процесс разрушения и забвения.
Вот только те точки, что мы проехали совместно с телевидением компании РТВ. Коноваловка - был сельсовет и 1500 человек населения, осталась огромная поляна конопли и один разрушенный дом. Лаптевка: было 800 человек, сегодня - 210. Орловка: от 1400 человек населения уцелело 2 (два) в одном доме. Ершовка - больше половины деревни, где некогда проживало около тысячи человек, в руинах и той же конопле.
Из разговора с жительницей Ершовки с явно не соответствующим местному пейзажу именем Надежда: «Вот наша бывшая контора - окна выбиты, дом разрушается. Все заседают по домам... Школа сгнила - дети ходят на уроки по морозу и дождю за 5 километров в Мальчиху. Клуб рухнул - молодежь бегает туда же. Сама я не местная, из города - у меня мать отсюда. Места, сами видите, какие красивые - жить бы и жить, да вот транспорт...
«Железка»? Поезд останавливался, и не было проблем - хоть в Пихтовку езжай, хоть в город. Теперь разобрали, и бежать некуда. Связь с внешним миром? Только грунтовка - дождь прошел, и все, не проехать».
Северный менталитет особый - знаю по родной Колыме. Тяжко обживается северная земля, но если попал сюда, приложил к ней руки и душу - просто так отсюда не уедешь. Пихтовцы, эти северяне нашей области, цепляются за свои родные места до последнего, и есть за что - действительно, красота здесь неописуемая. Но...
Глава администрации Пихтовского сельского совета Анатолий Савельев начинал свою карьеру сельским учителем. Поэт в душе, он принадлежит к той сельской интеллигенции, на которой держится нравственное начало российского народа. Но когда он говорит о железнодорожниках и их деятельности, его голос начинает дрожать от волнения и боли за земляков.
|
| Самодельный мост в Лаптевке из дореволюционных рельсов |
«Что говорить - подкосило нас это решение под корень. Еще пять лет назад прислали бумагу - уведомляем вас, что ветка Кокошино-Пихтовка закрывается с последующим демонтажом. Но разобрали тогда несколько километров - и тогдашний начальник дороги Бородач остановил это дело».
Вот так - взяли и уведомили: ни разговоров, ни переговоров при решении, подписывающем приговор нескольким тысячам сельчан. В пихтовских краях по сей день считают, что слетел в свое время с должности господин Бородач именно за непродуманную разборку их «железки». Я не стал их разубеждать: происходящее внутри по-армейски замкнутого железнодорожного ведомства «тайна велика есть».
Анатолий Савельев: «А знаете, как я узнал о продолжении демонтажа дороги? Прошлой осенью ехал как-то по делам в Колывань и вдруг вижу: стоит у Мальчихи поезд, и рабочие рельсы выворачивают. Подъезжаю, представляюсь: глава местной администрации Савельев, в чем дело, что за работы? А мне в ответ - пошел ты, мужик, на... Ну, очень далеко, в общем. У нас приказ снести эту дорогу к чертям собачьим, и никакой местный глава нам не указ. Про Старостенко слышал? И будь здоров.
Вот так-то. В принципе, такой стиль общения наших железнодорожников с окружающим провинциальным миром для меня лично не новость. И тем не менее... Ну что стоило по-человечески начальнику Западно-Сибирской дороги Владимиру Старостенко набрать отнюдь не секретный телефонный номер пихтовской администрации и произнести примерно такой монолог: «Слушай, Петрович, обеднело наше ведомство. Так что ты того, не обессудь - без твоих ржавых рельсов нам здесь, в Новосибирске, полная хана экономическая с остановкой поездов по всему главному ходу Транссиба. В общем, порешили мы их забрать, но как мужик мужику обещаю: будет легче, пойдем на подъем - восстановим мы твою ветку, а пока удержи как-нибудь народ, чтобы совсем не разбежался».
Так ли, иначе ли, но в реальности на Западно-Сибирской дороге принят иной метод: население - послать подальше, прессу - не замечать, а рельсы - на вывоз. Нет трассы, снесены скромные сельские станции - нет и проблемы. Как в те самые сталинские времена, которые в Пихтовке помнят, как нигде: ведь и строили-то эту дорогу в тридцатых годах в основном ссыльные и раскулаченные.
Из песни слова не выкинешь - беспредел сверху рождает беспредел снизу: не нужны мы никому, так гори оно все синим пламенем, ломать так ломать! В Лаптевке даже появился новый мостик через речку Баксу, целиком сложенный из умыкнутых расторопными аборигенами на «железке» рельсов прошлого века выпуска - на металле отчетливо видна марка завода и годы 1881 и 1884. Зато сданный в начале 90-х годов нашего века красавец - огромный железнодорожный мост в Пихтовке так и стоит с содранными рельсами: голыми руками его не разберешь, на века строили.
И только на миг удача улыбнулась сельчанам - случайно уцелели ветки узкоколейки, которые в тридцатые годы были проложены из Пихтовки в тайгу на лагерные лесоучастки. Сегодня местное ушлое население активно их использует. Во многих домах стоят самодельные дрезины, ласково именуемые «пионерками». Конструкция народная - по сути дела, голое сиденье с моторчиком за спиной. Вышел за калитку, поставил «пионерку» на рельсы, раскрутил мини-движок - и в тайгу: охота, рыбалка, ягоды, шишки. Управление железной дороги сюда, к счастью, уже не дотянется - широкая колея, по которой можно было бы вывезти и эти рельсы, разобрана.
Что мешало оставить на месте и рельсы широкой колеи - прямой путь в лес-кормилец для местных охотников и рыболовов? Чувство хозяина? Отнюдь. Скорее, ведомственная психология: что хочу, то и ворочу, и вообще после меня хоть потоп. А поскольку западно-сибирские железнодорожники - люди государевы, то и суть этой политики у сельчан здесь теперь прочно ассоциируется с государством. Государство как символ разрушения - как вам нравится такой имидж?
Анатолий Савельев: «Чем была для нас эта «железка»? Я здесь главой уже восемь лет, помню ее работающей и отвечу - всем! Уголь, бензин с соляркой только по ней и завозили. Сегодня проблема отчаянная: дороги у нас еще те, расстояния тоже - рейсы грузовиков и бензовозов в немалую копейку обходятся. Вывозили лес, до шести тысяч кубов в год - наш Бакчарский леспромхоз был в железнодорожном подчинении. Теперь там осталась половина коллектива - пробуем взять его в муниципальную собственность, чтобы хоть как-то сохранить предприятие. Картошку отсюда можно составами везти, мясо - у нас прекрасные луга, пастбища и огороды с экологически чистой продукцией. Ну и пассажиры, конечно, ехали в любое время года, тем более что шла наша «железка» по лесу - даже снегом не заносило.
Что еще? Пустеют села, особенно те, что расположены вдоль бывших рельсов. Идет активная убыль населения - лет через 20 такими темпами тут никого не останется. А ведь рано или поздно придется сюда возвращаться и начинать все по новой, с нуля - и строить ту же самую дорогу».
Что ж, остается только пожелать авторам нынешнего, мягко выражаясь, демонтажа проявить не меньшую энергию с кайлом и лопатой на будущем строительстве, а руководству области и федерального округа - обратить внимание в повседневной суете дел на тот скромный географический факт, что север области нам еще понадобится: это и нефть с газом, и картошка с мясом, и, наконец, пока еще тысячи живущих там сельчан. Сегодня мы ломаем то, что там с немалой кровью строили наши отцы и деды. Завтра наши дети и внуки будут все это восстанавливать. Не думаю, что их комментарий в наш адрес можно будет воспроизвести на газетной полосе.
