«Свадебно-похоронный оркестр» Бреговича исполняет и авторскую, и народную музыку. На концерте в Новосибирске музыканты исполнили старые хиты, композиции с последнего альбома Бреговича и отрывки из его опер. Накануне выступления музыкант встретился с новосибирскими журналистами и рассказал, что он думает о пандемии, своих музыкальных вкусах и войне в Югославии. Извечный вопрос Бреговичу о его друге Кустурице, с которым композитор не общается уже много лет, прозвучал одним из первых.
– Не обидно ли вам, что вас до сих пор представляют как автора музыки к фильмам Эмира Кустурицы? Ведь этих фильмов всего три, и с тех прошло уже 30 лет.
– У меня достаточно музыки для кино. Моя биография состоит из музыки для фильмов о войне, а до войны у меня были записи, которые являлись «золотыми» во многих странах мира. Во время войны в Югославии я эмигрировал в Париж, и там музыка для кино была единственным жанром, который мне тогда предложили. В моей биографии около 20-25 фильмов, для которых я создал музыку. Я до сих пор сочиняю музыку для кино, но сейчас уже нет такого кино. Если у вас есть какая-то идея в голове — я могу сочинить для нее музыку.
– Когда вам было проще писать – в юности или сейчас?
– Намного проще, когда я был молодым. Я думаю, у всех возрастных артистов есть одна и та же проблема. Вы рождаетесь с неким количеством таланта и вкуса. Талант, он остается тот же, но вкус развивается, и с годами просто уже ничего больше не нравится. Это проблема каждого артиста.
Скрипка была моим первым инструментом. Для базилики Сен-Дени в Париже мне заказали написать скрипичный концерт, который я назвал «Три письма из Сараево».
Сараево – это была некая метафора, потому что то, что в Сараево происходило в 1991 году, сейчас происходит по всему миру.
Например, твой сосед может выстрелить в тебя, мотивируя это тем, что ты принадлежишь к другой религии.
А другая метафора, которая представляет музыку – это как раз скрипка, потому что на скрипке можно играть и классику — такое христианское направление, и клезмер — это как евреи играют, и восточная музыка — как играют мусульмане. И я черпал вдохновение из этих трех традиций. Я исполнял этот концерт в Москве, Петербурге с российскими музыкантами. Очень надеюсь, что у меня будет возможность и для вас это сыграть.
– Когда вы рассказываете о Сараево, о югославской войне, вы чувствуете, что это может что-то изменить в мире?
– Очень жаль, что музыка не может многого изменить, потому что, если бы музыка могла, мир стал бы намного лучшим местом. Но вы все-таки можете отправить некий посыл этому миру, и, возможно, кто-то его услышит.
– Сейчас, когда в мире так много ограничений и социальной дистанции из-за пандемии, чувствуете ли вы это на своих концертах?
– На прошлой неделе я был в Мексике, а Мексика – это минус 7 часовых поясов, по сравнению с Белградом, а здесь, в Сибири – плюс 6 часовых поясов. То есть оркестр такой немножко… ну, сами понимаете, да? Но приятно понимать, что есть возможность все-таки исполнять музыку. И я очень надеюсь, что в следующем году музыка вернется в концертные залы.
Я играл 120-150 концертов в год, и для меня COVID-19 стал возможностью приостановиться на год, на полтора. Поэтому я не жалуюсь, было даже хорошо.
У меня есть небольшой сад в Белграде, я выращивал овощи, картошку, помидоры. Работал в студии, что-то писал. Для всех нас это было время, чтобы немножко приостановиться и подумать. Я считаю, никто не потратил это время зря.
– Ваши поклонники находят в вашей музыке то, что их волнует, а что сейчас волнует вас, какие темы для вас наиболее актуальны?
– Я изучал философию, если вы знаете, еще в коммунистические времена. А при коммунизме, если вы изучаете философию, вы в какой-то момент становитесь профессором марксизма. Я избежал этой участи – быть профессором марксизма. Я не думаю, что я задаю какие-то особые вопросы, и не жду на них глобальных ответов. Изучая философию, вы понимаете, что вы учитесь задавать больше вопросов, но не ожидаете при этом каких-то ответов. Я очень рад не быть профессором философии.
Я не очень хорош в том, чтобы учить кого-либо чему-либо. Я просто рад писать музыку, путешествовать по миру и представлять ее публике.
Работа придает смысл всему.
– Почему в России все так любят балканскую музыку?
– Вы, несомненно, понимаете, что Сербия воспринимает Россию как большого брата. Мы все о вас знаем, мы знаем русские слова, композиторов, писателей, поэтов, всю историю. Но русские не так много знают о сербах, и для меня большая радость представлять небольшую часть нашего балканского наследия. Общее между нами то, что мы считаем, что музыки всегда недостаточно, если это только музыка. Нужно еще немножко такого сумасшествия. Я думаю, общее между нами – это то, что мы иногда нуждаемся в этом легком сумасшествии.
Справка. Горан Брегович – музыкант и композитор, родился в столице бывшей Югославии Сараево 22 марта 1950 года. Автор музыки ко многим фильмам, в том числе к трем фильмам Эмира Кустурицы – «Время цыган» 1988 года, «Аризонская мечта» 1993 года и «Андеграунд» 1995 года. Автор саундтрека к фильму «Королева Марго» Патриса Шеро и «Борат» Ларри Чарльза.
В марте 2015 года Горан Брегович выступил в Крыму, после чего власти Украины отменили его концерты в Киеве и запретили ему въезд в страну.
Горан Брегович и Эмир Кустурица не общаются много лет, тем не менее, в феврале 2015 года выступили вместе на сцене Кремлевского дворца в Москве.
